Мухобойка, соль и лошадь-качалка - Елена Миллер

– Здравствуйте. – Коротко поздоровались полицейские с собравшимися, подошли к Гирсу. – Что тут у нас?

Даниил повернулся спиной к гостям, тихо ответил:

– Хозяин дома исчез. Вчера нам не дали закончить приватный разговор, но из того, что мне успел рассказать пропавший Куцый, выходит, что он опасался кого-то. Рядом с беседкой есть старая домашняя пристань, оттуда исчезла лодка. Вчера незадолго до полуночи я видел ее на месте, утром от нее остался только след.

– Я посмотрю. – Кивнул Макар, помощник участкового. – Подумаю, что можно сделать….

– Лады. – Согласился Толик. – Ее могло просто унести вниз по течению, на этом месте наша речка очень капризная, и не такое бывало.

Макар быстро вышел из дому, скрылся в лучах слепящего утреннего солнца.

Даниил повернулся к гостям:

– Илона Федоровна! Сколько человек вчера присутствовало в доме?

– Ужин был накрыт на одиннадцать человек. – Тут же ответила сестра художника. – Еще были два официанта! Два замечательных мальчика из ресторана «У карася», что стоит тут недалеко – через дорогу. Мы уже не первый раз их приглашаем на большие события, они просто незаменимы в таких случаях.

– Где они сейчас?

– На кухне, я думаю. Им нужно много успеть сделать к вечернему празднику.

– Я поговорю с ними позже, предупредите их, пожалуйста. – Попросил Гирс. – Мне кажется, сегодня вечером праздник не состоится.

– Хорошо. – Закрыв лицо платком, всхлипнула Илона и, шаркая, направилась под лестницу, к двери в кухню.

– А что делать нам? – теребя завязки короткого халата, поинтересовался Вадим.

– Вы отдыхайте. Постарайтесь сосредоточиться, вспомнить вчерашний вечер во всех подробностях. Чуть позже мы с Анатолием Ильичом побеседуем с каждым из вас.

– Вы позволите нам быть первыми в вашем списке? – озадаченно спросил Парамонов, все еще придерживая Дельфину за плечи. – Мне бы хотелось уложить ее наверху.

– Пожалуйста.

Психолог и пошатывающаяся поэтесса проследовали за кадку с китайской розой, полицейские зашли в кабинет следом за ними. Толик сразу расположился за столом, положил перед собой блокнот.

– Вчера я уехал из этого дома около полуночи. – Начал разговор Даниил. – Не могли бы вы рассказать, что происходило здесь после этого?

– Я пела. – Тут же ответила Дельфина, опускаясь в кресло напротив Даниила.

– Подробнее, пожалуйста. – Попросил Толик, щелкая ручкой. – Вы начали петь сразу же после отъезда моего коллеги?

– Ну да. – Кивнула поэтесса. – То есть, не то, чтобы уж совсем сразу…. Тут еще много чего произошло!

– Нас это очень интересует! – сказал Гирс. – Постарайтесь вспомнить все мелочи.

– Да вспоминать-то почти нечего! – пробормотала Лебединская, вопросительно поглядела на серьезного Парамонова. – Вадя после ужина вдруг вспомнил, что слышал мое пение на одном из поэтических вечеров. Тут же все начали меня уговаривать исполнить что-нибудь…. Разумеется, я стала отказываться!

– Почему – «разумеется»? – спросил Толик, что-то сосредоточенно записывая в блокноте.

– Нуу…. Знаете ли…. – жеманно растерялась поэтесса. – Я не считаю себя прекрасной певицей. Так, знаете ли, что-то иногда пою для себя. Мне не хотелось разочаровывать гостей.

– Ты просто очень скромна. Ты никого не разочаровала. – Тут же вставил Парамонов.

– Ты слишком добр, Сергей…. – томно закатила глаза дама.

– Сколько времени вы скромно отказывались? – строго спросил Толик, ручка замерла над листком.

– Ой… ну, я не знаю. Минут двадцать. – Поджала губы поэтесса. – Я не засекала.

– В следующий раз засекайте. – Наставительно заметил участковый, делая запись в блокноте.

На серых щеках Дельфины вспыхнул румянец, она обиженно отвернулась. Парамонов коротко кашлянул.

– Значит, по всему выходит, через двадцать минут после отъезда инспектора вы начали петь? Кто это слушал? По фамилиям, пожалуйста. – Постучал пальцами по блокноту Толик.

– Я не начала петь так быстро! – скроив губы сердечком, надменно ответила поэтесса. – Мне нужно было войти в образ, переодеться! Исполнение романсов, дело неземное! Оно требует особого состояния духа! Особого настроя!

– Отлично. – Сделал пометку участковый. – Сколько времени вы переодевались?

– Около получаса. Может быть, чуть больше. Не знаю.

– Дельфина согласилась исполнить несколько вещиц, но попросила нас повременить полчаса. – Вступил в разговор Парамонов. – По истечении этого времени все хотели собраться у рояля. До этого дамы переодевались, мы с Леликом Дудкиным немного выпили, потом прогулялись до гаража.

– Угу…. – Толик старательно записывал показания. – Для неземного прослушивания романсов дамы переоделись, мужчины выпили….

– Солдафон…. – чуть слышно фыркнула Дельфина, отвернувшись.

– Ваша комната на втором этаже? – обратился к ней Даниил.

– Да. – Коротко ответила поэтесса.

– Чтобы переодеться, вы должны были подняться наверх. Вы все время оставались там?

– Да. – Так же коротко и неприязненно ответила Дельфина.

– Хочу заметить, что это официальная беседа. – Безо всякого выражения произнес Гирс. – Несмотря на то, что пока протокол не заполняется, ваши показания очень важны. Будьте любезны говорить правду.

– Вы не очень вежливы. – Раздраженно повела плечом поэтесса.

– Когда вы разговаривали с Аполлинарием? – полицейский не обратил на ее слова никакого внимания. – В котором часу вы были в этом кабинете?

– Я здесь не была! – воскликнула Дельфина, старательно пряча глаза. – Что за нелепые домыслы?

Гирс протянул руку и поднял с пола легкий фиолетовый шарфик, положил его на стол. Поэтесса хрипло вскрикнула, провела рукой по шее, будто только мгновение назад обнаружила пропажу.

– Вчера во время ужина вы были в фиолетовом платье. Это ваш аксессуар? – глядя ей прямо в глаза, спросил Даниил. – Когда я уходил из этого кабинета за десять минут до полуночи, шарфа здесь не было.

– Я могу все объяснить! – задыхаясь, прошептала Дельфина.

– Будьте так любезны.

– Хорошо…. – поэтесса явно нервничала. – Когда вы, инспектор, вместе в Аполлинарием вышли из кабинета за десять минут до полуночи, я была в центре внимания. Меня обступили со всех сторон и уговаривали спеть! А мне было совсем не до музыки….

– Почему же?

– Вы сами слышали, что сказал Аполлинарий после ужина! Его слова о том, что он хочет оставить живопись…. Они потрясли меня!!

– Отчего же? – поднял бровь Гирс, но по его лицу было видно, что он догадывается о причине.

– Оттого…. – Дельфина, попыталась помахать на лицо ладонями, но это помогло мало. Щеки ее горели, в глазах стояли слезы. – Оттого, что он хотел написать мой портрет. Он обещал…. Он мечтал об этом!

– Разве Аполлинарий писал портреты?

– Нет! Года четыре назад он пытался написать портрет Рины. Но из этого ничего не вышло!

– Вы знаете почему?

– Да тут и знать ничего не нужно. – Кусала губы поэтесса. – Рина кого угодно доведет до буйного помешательства. Она называет себя культурной дамой, почти королевой, при этом общается с мужчинами с притворной скромностью и простотой, меняет поклонников, пробует всем доказать, что ее влечет искусство и духовные искания. А по сути, ей бы надобно пирожками на рынке торговать! Это бы у нее прекрасно получилось!

Конец ознакомительного фрагмента.